Когда прелат увидел неопровержимость доказательств Лютера, он потерял самообладание и вскричал в гневе: "Отрекись! Если нет, то я пошлю тебя в Рим, где ты предстанешь перед судьями, хорошо знающими твое дело. Я предам тебя и твоих приверженцев анафеме, и всех сочувствующих тебе исключу из церкви" (D' Aubigne, London ed., т. 4, гл. 8).

 Лютер немедленно удалился с друзьями, давая таким образом ясно понять, что ни о каком отречении не может быть и речи. Это, конечно, было не то, на что надеялся кардинал. Он льстил себя надеждой, что силой и запугиванием заставит Лютера подчиниться. И теперь, оставшись один со своими помощниками, он с нескрываемой досадой смотрел на них. Так неожиданно разрушились его планы.

 Мужественное выступление Лютера не осталось без результата. Присутствующие там люди получили возможность сделать сравнение между этими двумя мужами и составить себе суждение о духе, обнаруживающемся в каждом из них, и о силе и правильности занимаемых ими позиций. Какой потрясающий контраст! Скромный, простой и непреклонный реформатор стоял здесь в силе Бога, имея Истину на своей стороне; папский же представитель, самонадеянный и повелевающий, надменный и безрассудный, не привел ни одного доказательства из Священного Писания и только неистово кричал: "Отрекись! Если нет, ты будешь отправлен в Рим и там получишь заслуженное наказание!".

 Хотя Лютер и имел охранную грамоту, все же враги надеялись его схватить и арестовать. Друзья Лютера настаивали на его немедленном возвращении в Виттенберг, соблюдая при этом крайнюю осторожность, чтобы скрыть свои намерения. И ночью, верхом на лошади, в сопровождении только одного проводника Лютер покинул Аугсбург. Вот он уже добрался до небольших ворот в городской стене. Ему ответили, и он беспрепятственно проехал вместе со своим проводником. Прежде чем римский легат узнал об отъезде Лютера, он уже был вне всякой опасности.

 Узнав о побеге Лютера, легат был страшно раздосадован и разгневан. Он надеялся получить большую награду за свое умелое и решительное обращение с этим возмутителем церкви. Весь свой гнев он излил в письме к Фридриху, курфюрсту Саксонскому, горько обвинял Лютера и требуя, чтобы Фридрих послал реформатора в Рим или выслал его из Саксонии.

 В свое оправдание Лютер требовал, чтобы легат или папа доказали ему его заблуждения из Священного Писания, и, в свою очередь, он торжественно обещал, что, если только это будет доказано на основании Библии, он отречется от своих взглядов. Ссылки Лютера на Священное Писание были последовательны и непоколебимы. Когда позднее он должен был предстать перед германским императором Карлом V и перед Сеймом для защиты своей веры, он бесстрашно сказал:
 "Так как Ваше императорское величество и их княжеские светлости требуют от меня определенного, простого и прямого ответа, то я готов ответить вам: я не могу подчинить свою веру ни папе, ни Собору, ибо это ясно как день, что они сами нередко заблуждались и противоречили друг другу. Если я не буду разубежден в приведенных мной цитатах свидетельством из Священного Писания или открытыми и разумными аргументами, и если все это не будет представлено на рассмотрение моей совести, плененной Словом Божиим, то я не могу отречься и не отрекусь, ибо опасно для христианина говорить против своей совести. Я здесь стою перед вами, и я не могу поступить иначе; да поможет мне Бог. Аминь". D' Aubigne, т. 7, гл. 8

 Курфюрст был еще мало знаком с учением Лютера, но он был поражен искренностью, силой и ясностью его слов и твердо решил покровительствовать ему, пока реформатор не будет уличен в своем заблуждении. В ответ на письмо легата он написал: ""Вы должны были остаться удовлетворенным приездом доктора Мартина Лютера в Аугсбург. Мы не ожидали, что вы будете принуждать его к отречению, не убедив его, в свою очередь, в заблуждении. Никто из ученых мужей в нашем государстве не доказал мне, что учение Мартина Лютера безбожное, антихристианское или еретическое". И курфюрст отказался послать Лютера в Рим или выслать его из своих владений" (D' Aubigne, т. 4, гл. 10).

 САМ АНТИХРИСТ?

 Сравнивая Святые истины с папскими декретами и постановлениями, Лютер приходил в изумление.
 "Я читаю, - писал он, - декреты папы, и ... я не знаю, или папа - это и есть сам антихрист, или он его апостол, настолько Христос представлен в них в ложном свете и распят". D' Aubigne, т. 5, гл. 1

 В своем воззвании к императору и к дворянству Германии в интересах реформации христианства Лютер писал относительно папы:
 "Ужасно видеть, как человек, который величает себя наместником ха, демонстрирует великолепие, с которым не может равняться императорское. Разве этот человек похож на неимущего Иисуса или скромного Петра? Говорят, что папа властелин мира! Но Христос, наместником Которого он себя именует сказал: "Царство Мое не от мира сего" (Евангелие от Иоанна 18:36). Могут ли владения наместника превосходить собой владения Главы его?" D' Aubigne, т. 6, гл. 3

 Это обращение с молниеносной быстротой распространилось по всей Германии и оказало на народ сильное влияние. Противники Лютера, пылая от ярости, понуждали папу предпринять против него решительные меры. Было решено предать его учение немедленному проклятию. Реформатору и его приверженцам дали 60 дней для обдумывания, и если они в этот срок не отрекутся, их ожидало отлучение от церкви.

 Это был страшный и решительный момент для Реформации. На протяжении целых столетий приговор Рима об отлучении от церкви внушал страх самым могущественным монархам. Он подвергал сильнейшие империи бедствиям и опустошению. На тех, кто подвергался этому проклятию, смотрели со страхом и ужасом; они навсегда теряли своих прежних друзей, с ними обращались, как с самыми последними преступниками. Лютер знал о той ужасной буре, которая готова была разразиться над ним. Он писал:

 "Я не знаю, что произойдет, и не хочу знать. Куда бы ни обрушился удар, я буду спокоен... Если даже листья не осыпаются без воли Отца, то тем более мы можем быть уверены в Его заботе о нас. Не тяжело умереть за Слово, ибо когда Слово стало плотью, Оно умерло Само. Если мы умрем с Ним; если мы пройдем через все то, через что Он прошел раньше нас, то будем там, где и Он, навеки, навсегда". D' Aubigne, 3d London ed., Walther, 1840, т. 6, гл. 9.

 Когда папская булла дошла до Лютера, он сказал:
 "Я презираю и отвергаю ее, как безбожную и лживую. ...Она осуждает самого Христа. ...Я радуюсь тому, что могу немного пострадать за этот самый светлый идеал. Я уже чувствую себя свободнее, ибо я знаю, наконец, что папа - это антихрист, и его престол - это престол самого дьявола". D' Aubigne, т. 6, гл. 9.

 В присутствии многих студентов, докторов, жителей города он сжег буллу с ее каноническими законами, постановлениями и специальными правилами, поддерживающими авторитет папской власти. "Мои враги имели право сжигать мои книги, - сказал он, - извращать истину в сознании простого народа и губить их души, а теперь, исходя из всего этого, в ответ на все это, я сжигаю из книги. Теперь начнется самая серьезная борьба. До сих пор я только слегка играл с папой. Я начал это дело во имя Бога, и оно будет окончено без меня Его могуществом" (Там же, т. 6, гл. 10).

 ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

 Однако, не без ужасной внутренней борьбы Лютер пришел к окончательному отделению от церкви. В то время он писал: "С каждым днем я все более чувствую, как трудно отбросить от себя сомнения, привитые нам с детства. Хотя Священное Писание и поддерживает меня, но сколько страданий я перенес, прежде чем убедился и решился выступить против папы как антихриста! Какие тревоги охватывали меня! Как много раз я с горечью задавал себе один и тот же вопрос, который часто и паписты ставили передо мной: "Разве только ты один такой мудрый, а все остальные ошибаются? А что будет в конце всего, если окажется, что ты сам заблуждался и увлек за собой так много душ, которые навеки погибнут?" Я боролся сам с собой, с сатаной, пока, наконец, Христос через Свое непогрешимое Слово не укрепил мое сердце против всех сомнений" (Martin, The Life and Times of Luther, стр. 372, 373).

 Папа угрожал Лютеру отделением от церкви, если он не отречется, а теперь он привел в исполнение свою угрозу. Вышла новая булла, объявляющая об окончательном отделении реформатора от римской церкви, подвергающая всем проклятиям его и тех, кто примет его учение. Теперь только началась самая великая борьба.

 УРОК ИЗ ПРОШЛОГО

 Противодействие - это удел всех, кому Бог поручает проповедовать истины, специально относящиеся к их времени. Во дни Лютера проповедовалась истина, актуальная для его времени. В наши дни проповедуется истина, которая актуальна для церкви нашего времени. Но большинство людей в наши дни не больше стремятся познать истину, чем паписты, которые боролись с Лютером. И теперь, как и в прежние века, наблюдается та же склонность к привитию человеческих теорий и традиций вместо Слова Божия. Дух современного мира находится не в большем согласии с Духом Христа, чем это было в прежние времена, и проповедующие истинное Слово Божие пользуются сейчас не большей благосклонностью, чем их предшественники. Формы борьбы против истины могут перемениться, враждебность может быть не такой открытой, а более замаскированной, но та же вражда продолжает существовать и будет проявляться до конца времени.

 СВОБОДА СОВЕСТИ ПОД УГРОЗОЙ

 В настоящее время протестанты смотрят на католицизм с гораздо большей благосклонностью, чем в прежние годы. В тех странах, где католицизм не пользуется успехом и паписты с целью приобретения влияния ведут примирительную политику, господствует всевозрастающее равнодушие к учениям, отделяющим протестантские церкви от папской иерархии. Защитники папства заявляют, что их церковь была оклеветана, и протестантский мир готов поверить этому утверждению. Многие говорят, что несправедливо судить о современной римской церкви по тем мерзостям и нелепостям, которыми было отмечено ее господство во время столетий невежества и мрака. Они извиняют ее ужасную жестокость варварством тех времен и утверждают, что влияние современной цивилизации изменило образ ее мыслей. Неужели эти люди забыли заявления этой надменной власти на обладание непогрешимостью, которые она выдвигала в течение почти тысячи лет? Церковь XIX столетия не только не отказалась от этих претензий, но еще с большей настойчивостью отстаивала их. Если Рим утверждает, что церковь "никогда не ошибалась и, согласно Священному Писанию, никогда не будет заблуждаться" (John L. von Mosheim, Institutes of Ecclesiastical History, т. 3, столет. II, ч. 2, гл. 2, разд. 9, прим. 17), как же в таком случае он может отречься от принципов, которыми руководствовался в течение всех прошлых веков?

 Папская церковь никогда не отречется от заявлений о своей непогрешимости. Она всегда считает себя правой в том, что преследовала тех, кто отвергал ее учения, и не повторит ли она то же самое, если только ей представится для этого возможность? Устраните только преграды со стороны светской власти и верните Риму его прежнюю власть, как вновь быстро оживут его деспотизм и преследования. Папа Пий IX в своем циркулярном письме от 15 августа 1854 года сказал: "Самым абсурдным и глупым является защита свободы совести; это - в высшей степени ядовитое заблуждение, это - чума, это - самое страшное, что только может быть в стране". Этот же самый папа в своем циркуляре от 8 декабря 1864 года предавал анафеме всех тех, кто "защищал свободу совести и богослужений", а также и "тех, кто высказывался, что церковь не имеет права применять насилие".

 "Мирное поведение Рима в Соединенных Штатах не говорит о перемене его настроений и намерений. Он проявляет терпимость там, где он бессилен. Епископ (католический) О'Коннор так сказал: "Религиозная свобода будет до тех пор, пока не будет произведена полнейшая подготовка для ее устранения, без причинения вреда и опасности католическому миру" ... Сент-Луисский архиепископ так выразился однажды: "Ересь и неверие являются преступлениями; и в таких христианских странах, как, например, Италия, Испания, где все люди католики, и где католическая религия составляет значительную часть закона страны, они должны быть наказаны, как и другие преступления"...".

 "Каждый кардинал, архиепископ и епископ католической церкви дает клятву верности папе, в которой имеются и такие слова: "Я буду преследовать и бороться против всякого еретика, раскольника и мятежника, восстающего против нашего господа (папы) или его преемников"" (Josiah Strong, Our Country, гл. 5, абз. 3-4).

 ПРОТЕСТАНТЫ ЗАКРЫВАЮТ СВОИ ГЛАЗА

 Протестанты сближаются с папством и благоприятствуют ему; они идут на уступки, вырабатывают такие соглашения, которые вызывают удивление и непонимание даже со стороны самых папистов. Люди закрывают глаза на истинный характер римской церкви и на те опасности, какими угрожает ее господство. Народ должен быть пробужден, чтобы противостать продвижению этого в высшей степени опасного врага гражданской и религиозной свободы.

 Католицизм как религия и в наши дни находится не в большем согласии с Евангелием Христа, чем в прежние времена ее истории. Протестантские церкви окутаны густым мраком, иначе они узнали бы признаки времени. Католицизм укореняется повсюду. Планы и предприятия римской церкви обширны и глубоки. Она использует любую хитрость, чтобы распространить свое влияние и увеличить свою власть.

 Римская церковь показывает теперь миру улыбающееся лицо, прикрывая оправданиями весь ужас прошлого. Все принципы папства, существовавшие в прошлые времена, все еще существуют и сегодня. Учения, изобретенные в мрачнейшие времена, все еще сохраняются в силе. Пусть никто не обольщается. Папство, которое с такой готовностью почитают протестанты, то же самое, которое правило миром во дни Реформации, когда мужи Божии с опасностью для жизни вставали, чтобы разоблачать его нечестие. Оно сохранило ту же гордость и те же высокомерные требования, какие вознесли его над всякой царской и княжеской властью и побудили его претендовать на права Божии.

 ОТСТУПЛЕНИЕ ПОСЛЕДНИХ ДНЕЙ

 Папство является именно тем, что о нем говорит пророчество, - отступлением последних дней (2 Послание к Фессалоникийцам 2:3,4). Гибкость политики папства заключается в том, чтобы принимать на себя такой вид, какой самым наилучшим образом способствовал бы осуществлению его целей; но под любой окраской хамелеона оно скрывает неизменный яд змеи. Оно заявляет: "Мы не обязаны сохранять верность по отношению к еретикам и лицам, подозреваемым в ереси" (Lenfant, History of the Council of Constance, т. 1, стр. 516). Должны ли мы считать теперь эту власть, история которой в течение тысячелетия писалась кровью святых, частью церкви Христа?

 Не без причины в протестантских странах было выдвинуто утверждение, что католицизм в наши дни не так широко расходится с протестантизмом, как в прошлом. Да, действительно, изменения произошли, но не в папстве. Католицизм во многом сходится с современным протестантизмом, но это потому, что протестантизм слишком низко пал со дней Реформации.

 Так как протестантские церкви стремились к тому, чтобы завоевать расположение мира, эта ложная любовь ослепила их глаза. Они не могут разобраться, почему неправильно думать хорошо о всяком зле, и, в конечном неизбежном результате, они принимают всякое добро за зло. Вместо того, чтобы отстаивать и защищать веру, "однажды переданную святым", они теперь извиняются перед Римом за свое нелюбезное суждение о нем и прося прощения за свой фанатизм.

 Большой класс людей, среди которых есть даже и такие, которые враждебно относятся к католицизму, очень мало понимает, какая опасность исходит от его силы и влияния. Многие считают, что невежество и моральный мрак средневековья способствовали распространению учений католицизма, его предрассудков и преследований, и что современное просвещение, всеобщее распространение знания и всевозрастающее свободомыслие в религиозных вопросах не допустят возрождения религиозной нетерпимости и деспотизма. Да и сама мысль о том, что в наш просвещенный век может наступить такое положение вещей, кажется смехотворной.

 Никто не может отрицать того, что наше поколение освещено великим интеллектуальным, моральным и религиозным светом. Из открытых страниц священного Слова Божия излились на мир потоки небесного света. Но никогда не следует забывать, что чем больше сияет излитый свет, тем больший мрак охватывает тех, кто извращает и отвергает его. Стало очевидным, что время глубокого интеллектуального мрака способствовало успешному развитию папства. Но еще обнаружится, как время величайшего просвещения равным же образом будет снова способствовать его росту и развитию. В прошлые века, будучи без Слова Божия и без знания Его истины, люди были ослеплены, и тысячи были опутаны расставленными перед ними сетями. И в наше время глаза многих ослеплены блеском человеческих спекуляций "лжеименного знания" (1 Послание Тимофею 6:20); они не видят расставленных перед ними сетей и легко запутываются в них.

 Многие так мудры в своем самомнении, что не испытывают никакой нужды в том, чтобы в смирении искать Бога, могущего привести их к истине. Хотя они и гордятся своим знанием, но они не знают ни Священного Писания, ни силы Божией. Они ищут средств для успокоения своей совести; им нравится все то, что менее духовно и не так уж смиренно. Они хотели бы забыть Бога, но так, чтобы сохранить вид, что помнят о Нем. И папство самым наилучшим образом приспособилось к тому, чтобы ответить на все подобные запросы. Оно приготовило путь для двух классов, на которые разделилось все человечество: класс тех, кто надеется спастись через свои личные заслуги, и тех, кто желает быть спасенными в своих грехах. В этом и заключается весь секрет его силы.

 ПОПЫТКА ИЗМЕНИТЬ БОЖИЙ ЗАКОН

 Закон Божий в небесном святилище является великим оригиналом, вернейшая копия которого была начертана на каменных скрижалях и передана Моисеем в Пятикнижии. Папство сделало попытку изменить закон Божий. Вторая заповедь, запрещающая поклонение изображениям, устранена из закона, а четвертая настолько изменена, что оправдывает соблюдение первого дня недели как субботы, вместо седьмого дня. Однако паписты утверждают, что вторая заповедь выпущена по той причине, что она содержится в первой и потому является излишней, и что они излагают закон именно в таком виде, каким его Бог желает видеть понятым людьми. Это не может быть тем изменением, о котором предсказал пророк. Речь идет о преднамеренном, сознательно обдуманным изменении. "Даже возмечтает отменить у них праздничные времена и закон" (Даниил 7:25). Именно изменение в четвертой заповеди является буквальным исполнением пророчества. Здесь прямо указывается на церковь, как на единственный авторитет в этом. Этим самым папская власть открыто превозносится над Богом.
 ВОПРОС: "Можете ли Вы доказать, что католическая церковь имеет право утверждать праздники?" ОТВЕТ: "Если бы она не имела такого права, то она не могла бы произвести замены соблюдения субботы - седьмого дня недели - соблюдением воскресения --первого дня недели, - замены, для которой нет библейского основания". -Doctrinal Catechism, стр. 174 (римско-католический). "Приведите мне доказательства только из Библии, что я обязан соблюдать воскресенье, как святой день. Такого закона нет в Библии. Это постановление одной лишь святой католической церкви. Библия говорит: "Помни день субботний, чтобы святить его". Католическая церковь говорит - нет. Моей божественной властью я отменяю день субботний и приказываю вам соблюдать первый день недели. И вот, смотрите! Весь цивилизованный мир в почтительном повиновении склоняется перед повелением святой католической церкви". -Thomas Enright, CSSR, President, Redemptorist College (римско-католический), Kansas City, Mo., 18 февраля 1884.

 "ДЕНЬ СОЛНЦА"

 Царские указы, Вселенские соборы и церковные постановления, поддерживаемые светской властью, были теми ступенями, поднимаясь по которым языческий праздник занял свое почетное положение в христианском мире. Первым законодательным мероприятием к принуждению соблюдения воскресного дня был указ Константина в 321 г. по Р. Хр. Этот указ требовал, чтобы городские жители отдыхали "в достопочтенный день солнца", а земледельцам, однако, было разрешено заниматься полевыми работами. Хотя это в сущности и был языческий указ, все же он приобрел законодательную силу через императора, якобы принявшего христианство.

 Тем не менее, императорский указ оказался недостаточным, чтобы заменить собой Божественный авторитет, и вскоре епископ Евсевий, искавший благосклонности князей и бывший близким другом Константина, льстящим ему, выдвинул утверждение, что Христос переменил субботу на воскресенье.

 В подтверждение этого нового учения не было приведено ни одного места из Священного Писания. Сам Евсевий невольно признал лживость этого утверждения и указал на действительных авторов этого изменения. "Все дела, - говорит он, - какие нужно было делать в субботу, мы переносим на день Господень" (Robert Cox, Sabbath Laws and Sabbath Duties, стр. 538).

 ПЕРВЫЕ "ЗАКОНЫ О ВЕСКРЕСНОМ ДНЕ"

 Некоторое время люди, когда они не посещали церкви, занимались сельскохозяйственной работой, и седьмой день по-прежнему почитался как суббота. Однако, была произведена постепенная реформа. Так, например, церковным служителям запрещалось присутствовать на суде в разборе какой-либо гражданской тяжбы по воскресным дням. Вскоре был издан указ, запрещающий всем слоям населения заниматься какой-либо работой в этот день; и в случае нарушения свободные граждане подвергались денежному штрафу, а рабы - бичеванию. Позже был издан указ, чтобы, в случае нарушения этого декрета, богатые люди лишались половины всего своего состояния; и если при этом они продолжали упорствовать, тогда их ожидало рабство. Простой народ подвергался пожизненному изгнанию.

 Чтобы придать большую силу своему указу, власть опиралась на чудеса. Среди прочего рассказывалось и о таком чуде: один человек, готовясь пахать поле в воскресный день, приводил в порядок плуг, счищая с него прилипшую землю куском железа. Это железо вонзилось ему в руку и в течение двух лет находилась там, "причиняя ему ужасную боль и позор" (Francis West, Historical and Practical Discourse on the Lord's Day, стр. 174).

 Позже папа издал такие указания, чтобы приходские священники увещевали нарушителей воскресного дня, работали над ними и ставили им в обязанность посещать церковь и молиться, чтобы никакое великое несчастье не постигло их и соседей. Но, так как указы Соборов оказались недостаточными, церковь обратилась за помощью к светской власти, прося издать декрет, который бы заставил народ под давлением страха воздерживаться от всякой работы по воскресным дням. На одном синодальном заседании в Риме с особенной силой и торжественностью были заново утверждены в порядке церковного закона все прежние решения, узаконены гражданской властью и разосланы по всему христианскому миру (Heylyn, History of the Sabbath, ч. 2, гл. 5, разд. 7).

 Но, ввиду отсутствия библейских доказательств в пользу празднования воскресного дня, возникло немало затруднений по этому вопросу. Народ сомневался в праве своих учителей устранить ясно изложенное требование Иеговы - "День седьмой - суббота Господу Богу твоему" (Исход 20:10), заменив ее днем солнца. Возникла необходимость в других средствах, которые могли бы заполнить собой отсутствие библейских подтверждений. В конце XII столетия английские церкви посетил один ярый защитник воскресного дня. Но, встретив сопротивление со стороны верных свидетелей истины и не достигнув никакого успеха, он на время оставил страну и искал какое-либо средство для проведения в жизнь своего учения. Вскоре он снова вернулся в Англию, чтобы все же добиться успеха в своей работе. Он привез с собой пергаментный свиток, о котором говорил, что Сам Бог его написал, и в котором было изложено повеление о том, что нужно свято соблюдать день воскресный, а также страшные угрозы для вселения ужаса в непокорных. Об этом "драгоценном документе", который представлял собой такую же низменную подделку, как и учреждение, поддерживающее его, говорилось, что он упал с неба и был найден в Иерусалиме на жертвеннике святого Симеона на Голгофе. Но в действительности эта ложь родилась в папском дворце в Риме. Папская иерархия во все века использовала обман и подделки, чтобы таким путем способствовать процветанию своей церкви, и это она считала законным, справедливым явлением.

 Но, несмотря на все старания учредить святость воскресенья, сами паписты публично признавали Божественный авторитет субботы и человеческое происхождение воскресенья как "святого дня". В XVI столетии папский Собор заявил: "Все христиане должны помнить, что седьмой день был освящен Богом, и этот день чтили и соблюдали не только иудеи, но и все другие, претендовавшие на то, что они служат Ему, хотя мы, христиане, и перенесли их субботу на Господень день" (Thomas Morer, Discourse in Six Dialogues on the Name, Notion, and Observation of the Lord's Day, стр. 281, 282).

 Те, кто извратил Божественный закон, не были в неведении относительно характера своей работы. Они вполне сознательно вознесли и поставили себя выше Бога. Слово Божие учит нас, что эти события прошлого вновь повторятся, когда католики и протестанты объединяться вместе, чтобы возвысить воскресный день.

 ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ СУДА?

 Последняя книга Священного Писания является, на основании ее собственного утверждения, пророчеством о последнем времени. В 14 главе Откровения люди призываются поклониться Творцу, и пророчество указывает на класс людей, которые вследствие принятия трехангельской вести соблюдают заповеди Божии. Вести этой главы представляют собой троекратное предостережение, которое должно приготовить жителей земли ко второму пришествию Господа. Провозглашение "ибо наступил час суда Его" указывает на заключительное дело в служении Христа для спасения людей.

 Для того, чтобы люди могли быть готовы устоять на суде, весть повелевает: "Убойтесь Бога и воздайте Ему славу, ... и поклонитесь Сотворившему небо и землю, и море и источники вод" (Откровение 14:7). Результат принятия этих вестей отображен в словах: "Здесь терпение святых, соблюдающих заповеди Божии и веру (в) Иисуса" (Откровение 14:12).

 Одна из этих заповедей прямо указывает на Бога как на Творца. Четвертая заповедь провозглашает: "День седьмой - суббота Господу Богу твоему: ... Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них; а в день седьмый почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его" (Исход 20:10,11). "Важность субботы как памятника творения заключается в том, что она постоянно свидетельствует об истинной причине, почему Богу подобает поклонение". "Суббота, поэтому, лежит в самом основании богопоклонения, ибо она учит этой великой истине самым выразительным образом, тогда как никакое другое установление не делает этого. Истинное основание для богопоклонения, не только в седьмой день, но и вообще, заключается в различии между Творцом и Его творением. Этот великий факт никогда не может устареть и никогда не должен быть забыт" (J. N. Andrews, History of the Sabbath, гл. 27).

 Соблюдение субботы является знамением верности по отношению к истинному Богу, "Сотворившему небо и землю, и море и источники вод" (Откровение 14:7). Следовательно, весть, повелевающая людям поклониться Богу и соблюдать Его заповеди, подчеркивает описанием творческого процесса важность соблюдения Божьей заповеди о субботнем покое.

 ЗВЕРЬ, ОБРАЗ, НАЧЕРТАНИЕ

 В противоположность тем, которые соблюдают заповеди Божии и веру (в) Иисуса, третий ангел указывает еще и на другой класс людей и высказывает относительно из торжественные и страшные слова предостережения: "Кто поклоняется зверю и образу его и принимает начертание на чело свое или на руку свою, тот будет пить вино ярости Божией" (Откровение 14:9,10). Для понимания этой вести необходимо правильное истолкование этих символов. Что представляют собой зверь, его образ и начертание?

 Пророческая цепь, в которой находятся эти символы, начинается в 12 главе Откровения, где красный дракон пытается уничтожить Христа при Его рождении. Сказано, что драконом является сатана (Откровение 12:9); это он побуждал Ирода умертвить Спасителя. Но главным орудием сатаны в войне против Христа и Его народа в течение первых столетий Христианской Эры была Римская империя, в которой язычество являлось преобладающей религией. Таким образом. В то время как дракон прежде всего представляет собой сатану, он, с другой стороны, является и символом языческого Рима.

 В 13 главе (стих 1-10) описан другой зверь, "подобный барсу", которому дракон дал "силу свою и престол свой и великую власть". Этот символ, как верило большинство из протестантов, представляет собой папство, которое унаследовало силу, престол и власть, которыми некогда обладала старая Римская империя. О барсоподобном звере сказано: "И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно. ...И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его и жилище Его и живущих на небе. И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем". Это пророчество, которое почти идентично описанию маленького рога из 7 главы книги Даниила, несомненно указывает на папство.

 И пророк говорит: "Видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена". И еще: "Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом". В 1798 году папа был взят в плен французской армией; папская власть получила смертельную рану. И исполнилось пророчество: "Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен".

 Далее пророк представляет другой символ. Он говорит: "Увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим" (Откровение 13:11). Как вид этого зверя, так и образ его появления, указывают на то, что изображаемый им народ отличается от тех, что представлены прежними символами. Великие царства, управляющие миром, были представлены пророку Даниилу в виде хищных зверей, которые поднялись в то время, когда "четыре ветра небесных боролись на великом море" (Даниил 7:2). В 17 главе Откровения ангел объяснил, что воды есть "люди и народы, и племена и языки" (Откровение 17:15). Ветры являются символами войн. Четыре ветра небесных, борющихся на великом море, изображают ужасные картины завоеваний и революций, посредством которых царства достигали власти.

 Но зверя с агнчими рогами пророк видел как "выходящего из земли". Вместо того, чтобы упрочиться путем низвержения других властей, изображенная здесь нация должна появиться на не занятой еще никаким государством мира территории и развиваться постепенно и мирно. Следовательно, она не могла возникнуть среди теснящихся и борющихся между собой народов Старого Света - этого бушующего моря "людей и народов, и племен и языков". Мы должны искать ее в Новом Свете.

 АМЕРИКА В ПРОРОЧЕСТВЕ

 Какая нация в 1798 году начала укрепляться и возвышаться в новой части света, привлекая к себе внимание мира? Применение этого символа не допускает никакого сомнения. Один народ, только один, соответствует данным пророчества; оно несомненно указывает на Соединенные Штаты Америки. Вновь и вновь эта мысль, а иногда и почти буквальные слова пророка несознательно использовались историками и ораторами при описании развития и роста этой нации. Зверь был виден "выходящим из земли", и, согласно переводам, слово, переведенное здесь как "выходить", буквально означает "распускаться или вырастать, как растение". И, как мы уже видели, эта нация должна возникнуть на незанятой еще никаким государством мира территории. Одни из выдающихся писателей, описывающий развитие Соединенных Штатов, говорит о "тайне" их расцвета из "пустоты" и добавляет: "Как безмолвное семя мы выросли и стали государством" (G. A. Townsend, The New World Compared With the Old, стр. 462). Один европейский журнал в 1850 году говорил о Соединенных Штатах, как о чудесном государстве, которое "появилось" и "среди безмолвия земли ежедневно умножает свою мощь и свою гордость" (The Dublin Nation).

 "Он имел два рога, подобные агнчим". Агнцеподобные рога указывают на молодость, невинность и кротость и соответствуют характеру Соединенных Штатов в то время, когда пророк видел эту страну "выходящей", т.е. в 1798 году. Ссыльные христиане, первыми бежавшие в Америку искать убежища от королевских притеснений и нетерпимости духовенства, решили учредить такое правление, в основу которого легли бы фундаментальные принципы гражданской и религиозной свободы. Их взгляды нашли свое отражение в Декларации Независимости, которая выдвинула великую истину о том, что "все люди сотворены равными" и наделены неотъемлемым правом на "жизнь, свободу и стремление к счастью". Конституция гарантировала народу право на самоуправление тем, что избранные посредством всеобщего права голоса представители должны были издавать и проводить в жизнь законы. Равным образом была предоставлена свобода вероисповедания, позволяющая каждому поклоняться Богу соответственно своему личному убеждению. Республиканство и Протестантизм стали фундаментальными принципами этого народа, в которых и заключается тайна его мощи и процветания. Угнетенные и попранные во всем христианском мире с интересом и надеждой обратили свой взор к этой стране. Миллионы устремились к ее берегам, и Соединенные Штаты заняли место среди могущественнейших государств земли.

 РАЗИТЕЛЬНОЕ ПРОТИВОРЕЧИЕ...

 Но зверь с агнчими рогами "говорил как дракон. Он действует пред ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю, у которого смертельная рана исцелела; ...говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя, который имеет рану от меча и жив". (Откровение 13:11-14).

 Рога, подобные агнчим, и голос дракона указывают на резкое противоречие между заявлениями и практическими действиями представленной здесь нации. "Говорение" этой нации означает действия ее законодательных судебных ведомств. Посредством, что она будет говорить "как дракон" и действовать "со всею властью первого зверя", ясно предсказывает развитие духа нетерпимости и преследования, проявленного теми государствами, которые символизированы драконом и зверем, подобным барсу. И утверждение, что зверь с двумя рогами "заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю", показывает, что эта нация употребит свою власть, чтобы силой добиться повиновения, обеспечивающего почтение к папству.

 Такие действия будут идти вразрез с принципами правления этого государства, с характером его свободолюбивых законов, с прямыми и торжественными заявлениями Декларации Независимости и Конституции. Основатели нации благоразумно стремились к тому, чтобы уберечься от применения церковью государственной власти с его неизбежными последствиями - религиозной нетерпимостью и преследованием. Конституцией предусмотрено, что "конгресс не должен издавать никаких законов, требующих исповедания государственной религии, или, которые вообще были бы против религиозной свободы", и что "религия в Соединенных Штатах никогда не должна быть условием, дающим право на какую-либо ответственную общественную должность". Только в случае самого вопиющего нарушения этих принципов, защищающих национальную свободу, гражданская власть может навязать людям тот или иной религиозный обряд. Однако такие действия не более непоследовательны, чем это представлено в символе. Это зверь с агнцеподобными рогами, который, будучи в своих заявлениях чист, кроток и безвреден, говорит, как дракон.

 "Говоря живущим на земле, чтобы (они) сделали образ зверя". Второй зверь с агнчими рогами призывает живущих на земле "поклониться первому зверю, у которого смертельная рана исцелела" (Откровение 13:12), только отличие от средневековья, когда светская власть подчиняла Риму весь мир, здесь такое: зверь предлагает сделать людям свою форму служения, общую для всех, которая бы являлась подобием идей и принципов папства - "образ зверя".